Экспедиция Ф.Янгхазбанда 1903-1904 гг.

Понятно, что идея о военном решении тибетского вопроса была принята англичанами не сразу. У нее было много противников. Кто-то понимал, что угроза России преувеличена. Другие считали, что ущемление интересов Петербурга в Гималаях может вызвать его реакцию где-нибудь в другом месте. Но за военное решение выступал могущественный политик — вице-король Индии лорд Керзон. Первоначально он намеревался лишь продемонстрировать силу, что называется, «поиграть мускулами», а возможность военной операции рассматривал лишь теоретически. В июле 1903 г. англичане отправили посольство под началом полковника Фрэнсиса Янгхазбанда для ведения переговоров с тибетцами, которые иначе не шли на контакт. По договоренности с китайской стороной переговоры должны были проходить в Кампа-цзонге, местечке на границе Тибета и Сиккима, но уже на территории Тибета.

С тибетской стороны явилось несколько чиновных лиц, просивших англичан уйти. Им было предписано затягивать переговоры как можно дольше, что они и делали по-восточному искусно. Тибетское правительство в это время лихорадочно совещалось. Никто не считал нужным подчиняться распоряжениям китайских властей и идти на уступки британцам, нагло ворвавшимся на их землю. Но среди верховных правителей Тибета были такие, кто предлагал немедленно напасть на англичан, и такие, кто выступал за переговоры с ними. Как ни странно, первыми были «миролюбивые» монахи — представители трех главных монастырей гэлугпа, а вторыми — традиционно «воинственные» светские члены правительства, калоны. Победили, как всегда, монахи. Они арестовали калонов, посадили их под домашний арест, а сами стали готовить войско, в котором, кстати, тоже было много духовных особ.

Пока суд да дело, прошло пять месяцев. Англичане наотрез отказывались вести переговоры с представителями Далай-ламы, желая иметь дело только с ним самим. Он же, в свою очередь, напрочь отрицал возможность таких переговоров, подтверждая, что его представители уполномочены им вполне. Англичане не знали, что делать. Уходить? Идти дальше? Возвращение было чревато потерей престижа Англии, продвижение по тибетской территории — военным столкновением. Выбрали второе. Посольству был придан вооруженный отрад из нескольких тысяч человек, сформирован обоз, привезены пушки. В общем, целая армия. Когда она продвинулась в глубину территории Тибета, навстречу ей вышло тибетское войско. На вооружении у солдат были камни, копья, пращи, мечи и даже фитильные ружья.

Истина гласит: если есть ружье (даже фитильное), оно выстрелит, и эта истина годится не только для театра. Янгхазбанд отдал строгий приказ не открывать огонь без крайней необходимости. Однако огонь был открыт. Несколько сот тибетцев убито, много ранено, и в апреле 1904 г. англичане дошли до города Гьянцзе, важного торгового и стратегического центра тибетской провинции Цзан. В Гьянцзе все повторилось. Янгхазбанд стал призывать Далай-ламу вступить с ним в переговоры, тот не соглашался, а между Гьянцзе и Лхасой формировалась новая армия.

Англичане получили приказ идти на Лхасу и там договариваться с лидером Тибета. Они вступили в другое сражение с тибетцами и, убив еще несколько сот человек, дошли до столицы. Но там выяснилось, что Далай-лама бежал в Монголию, оставив вместо себя регентом верховного ламу Гандэна Три-римпоче. Делать было нечего. Подписав с регентом конвенцию, в которой говори- лось в основном об англ о-тибетской торговле и обязательстве Тибета не допускать на свою территорию третьи страны, отряд Янгхазбанда, к немалому изумлению тибетцев, покинул столицу.

Чтобы изложить историю этого конфликта, я читала книги, написанные англичанами, русскими, тибетцами, китайцами. Все они не совсем свободны в своих оценках и в какой-то степени хоть чуть-чуть, но пристрастны. Я, наверное, тоже. События в Тибете 1903-1904 гг. действительно болезненны для национального чувства и гордости этих народов. Однако все сходятся во мнении, что это вооруженное вторжение было бесполезным, так как не привело ни к каким позитивным результатам. Возможно, это произошло потому, что англичане не смогли или не захотели развить свой успех. Во всяком случае, стратегические проблемы Англии в Центральной Азии этой экспедицией решены не были. Индийско-тибетская торговля после этого не оживилась. Понимания с маньчжурской властью достигнуть не удалось. Положить конец контактам Тибета с Россией, если бы они расширялись, англичане не смогли бы...

Тем не менее результат был. И очень неожиданный. Он выразился в том, что тибетцы «открыли» для себя Англию, а через нее всю Европу. Они увидели, что с британцами можно сотрудничать. Война создала не врага, а друга или, по крайней мере, партнера. В результате когда Далай-лама бежал из Тибета в следующий раз, он бежал в Британскую Индию.

Правда, был еще один фактор, послуживший косвенной причиной улучшения отношений Тибета и Британии. Дело в том, что Россия окончательно отказалась от своего «центральноазиатского» проекта и потеряла интерес к Тибету. Слишком много оказалось у нее других проблем. Ярче всего это проявилось во время пребывания Далай-ламы в Монголии.

Далай-лама избрал для побега Монголию не случайно, это понятно. В автобиографии Агван Доржиев писал:

На севере, исполненном счастливой судьбы,
Настало время обратить [в учение] живые существа.
Поняв это, [Далай-лама] повернул свои золотые поводья
И отправился в путь

Советник Далай-ламы, конечно, лукавил. Очевидно, что Монголия представляла интерес для тибетского лидера не только (и не столько) как объект буддийской проповеди, но — главное — как страна, близко расположенная к России и в географическом, и в политическом плане.

Далай-лама пробыл в Монголии почти два года (с ноября 1904 г. по сентябрь 1906 г.). И это несмотря на сложные отношения, возникшие у него с духовным главой Монголии Джебдзундамба-хутухтой. Тот встретил владыку Тибета и тибетской церкви без подобающего случаю почета (между прочим, по рождению он был тибетцем). Со всех концов Монголии в ее столицу Ургу валом повалил народ. Даже из Бурятии и Калмыкии приезжали поклониться великому святому из Тибета. Но Джебдзундамба держался холодно и даже вызывающе. Дело в том, что приезд Далай-ламы ставил его в щекотливое положение. С одной стороны, он был иерархом той же церкви, что и Далай-лама Тувдэнгьяцо, и должен был почитать последнего, с другой — подчинялся пекинскому правительству. А оттуда он получил приказ «по поводу приезда Далай-ламы в Ургу не проявлять излишнего восторга» [Козлов 1920, 65]. И этот приказ нашел прямой и искренний отклик в его душе. Он испытывал глухое раздражение из-за пребывания Далай-ламы в Монголии.

Его можно понять. Далай-лама явился без приглашения, неожиданно. Все подданные Джебдзундамбы немедленно «забыли» господина и побежали на поклон к гостю. Далай-лама позволял себе подшучивать над невысоким образованием и не очень праведным поведением главы монгольской церкви, посмеиваться над ним. Без его ведома общался с высокопоставленными людьми, с иностранными гостями и посланниками. Обходил молчанием вопрос о том, сколько времени намерен пробыть в гостях. Джебдзундамба не знал даже, не пожелает ли он остаться здесь навсегда. И самое неприятное — подношения почитателей (а в ламаистском мире это огромные суммы) потекли мимо его карманов. Джебдзундамба-хутухта ревновал и боялся. Он даже неоднократно обращался к китайским амбаням в Урге с просьбой поскорее выдворить оттуда Далай-ламу. Монгольским князьям стоило немалых трудов, а казне Далай-ламы — немалых сумм (переданных амбаням), чтобы замять конфликт. Все же Далай-лама был вынужден уехать из Урги и поселиться в Ван-хурэ — ставке влиятельного монгольского князя Ханд-циньвана, в двухстах с небольшим километрах к северо-западу от столицы Монголии.

И при таких непростых обстоятельствах Далай-лама прожил в Монголии два года! Почему? Ему некуда было деваться? Конечно, его положение было сложным. Но все же. Маньчжурские власти, стремившиеся как можно быстрее вывести тибетского лидера из-под русского влияния, требовали его немедленного переезда в монастырь Гумбум, расположенный недалеко от г. Синина. Он сам неоднократно заявлял, что желает вернуться в Тибет и лишь возможная реакция на это возвращение как на его согласие с вторжением Британии в Лхасу останавливает его. Нет, держало его в Монголии иное. Он ждал. Ждал помощи от России и прямо говорил об этом [Shaumian 2000, 92, 98; Ломакина 2001].

В заинтересованных российских кругах — дипломатических, ученых, военных — приезд в Монголию Далай-ламы вызвал некоторый переполох. Кто только из русских не встречался с ним за это время! Его посетили замечательный русский ученый-буддолог Ф.И.Щербатской, путешественник по Центральной Азии П.К.Козлов, ученый-монголист и бурят по происхождению Г.Ц.Цыбиков, глава буддийской церкви в России, бандидо-хамбо Ч.Иролтуев, военный представитель в Монголии А.Д.Хитрово, новый российский посланник, ехавший в Пекин, Д.Д.Покотилов. Консул В.Ф.Люба и другие работники консульства в Урге поддерживали с ним постоянный контакт. «Курьеры, курьеры, тридцать пять тысяч одних курьеров...» Чего только не хотели от него! Кто-то желал его использовать как влиятельную фигуру в буддийском мире, поселить в Урге или даже тайно перевезти в Россию. Кто-то — как можно дольше задержать в Монголии, а после окончания русско-японской войны приступить к решению тибетского вопроса. Кто-то — насолить Англии. Кто-то — Китаю. Кто-то — еще чего-то.

Однако официальный Петербург не был готов к тому, чего ждал от него Далай-лама. Если сначала Россия имела намерение задержать его в Урге, то по мере налаживания отношений с Англией, ухудшения российских позиций в Маньчжурии и осложнения положения внутри страны стала стремиться как можно скорее отправить его обратно. А.Доржиев смог добиться аудиенции у царя только весной 1906 г., где получил ни к чему не обязывающие заверения в постоянном внимании России к событиям в Тибете, и не более.

В 1907 г. Англия и Россия заключили договор. Он касался позиций этих государств по отношению к Персии, Афганистану и Тибету. Это очень интересный документ. Он демонстрирует, как две великие державы, стремясь ни полшага не уступить друг другу, в конце концов отдают Тибет на откуп Китаю. На этом закончились попытки английских властей установить прямые отношения с Лхасой. И это же положило конец короткому «роману» Тибета с Россией.

Не последним фактором, вызывавшим интерес российской общественности к Тибету, была тибетская традиционная медицина. На рубеже XIX-XX вв. она приобрела необычайную популярность в кругах аристократии, интеллигенции Петербурга. Во многом это было связано с деятельностью бурятского доктора Петра Бадмаева, о котором упоминалось выше. Он практиковал как тибетский врач и был довольно знаменит, в основном благодаря своему дяде настоящему лекарю, обладавшему обширными познаниями в этой области. Бадмаев был приближен к царской семье, пользовался ее покровительством. Тибетская медицина была модой.

Так что же это такое — тибетская медицина?

Читать далее: Традиционная тибетская медицина.