Мифы о первых царях

Кто ответит на вопрос, почему то или иное племя, тот или иной народ на каком-то этапе своего развития начинает усиливаться, расширяет свои земли, завоевывает соседей, наконец, создает мощное государство, ходит военными походами на другие страны, побеждает их, овладевает «половиной мира», а через некоторое время слабеет, не может удержать созданную империю от разрушения и хорошо, если не гибнет под ее обломками. Марксизм объясняет такой подъем развитием производительных сил, а падение — классовыми противоречиями. Знаменитый английский историк А.Дж. Тойнби видел истоки возникновения цивилизаций в реакции на неблагоприятные социальные или природные условия и в вынужденной борьбе с ними. Русский исследователь истории народов Центральной Азии и России Л.Н. Гумилев создал в связи с этим теорию пассионарности. Всему причиной, утверждал он, «накопление» в людях некой космической энергии — пассионарности, что приводит к увеличению числа страстных, активных, готовых к риску личностей, а затем соответственно к уменьшению их количества. Признаюсь, мне не кажется вполне убедительной ни одна из этих теорий. Но так или иначе, в VII в. в Тибете возникло мощное государство.

До VI—VII вв. тибетские племена были разобщены. Каждое имело своего вождя, свои владения. Этому способствовала сама природа. Как в любой другой горной стране (ср. Кавказ, Альпы), где, чтобы добраться из одной долины в другую, нужны иногда месяцы, люди жили, часто не зная, что творится за ближайшей горной грядой. Если эти племена и вступали в контакт, то, как правило, в военный, грабя друг друга или конфликтуя между собой из-за пастбищ и посевных земель. Кроме того, надо учитывать, что тибетские племена были рассеяны на огромной территории. Но постепенно в военных, хозяйственных и торговых целях они стали образовывать союзы, так называемые «княжества».

Наконец, одно такое княжество, которое располагалось в Ярлунге, долине небольшого правого (или южного) притока реки Цангпо, стало подчинять своей власти окружающие племена, пока не образовало в VII в. сильную монархию. Основателем государства считается Сронцзангампо (VII в.). Однако летописцы называют его лишь тридцать третьим (из сорока двух) царем Ярлунгской династии. А так как именно Ярлунгская династия на три века встала во главе тибетского государства, то и вся история Тибета стала восприниматься и излагаться как история этой династии, хотя ее цари в древности, наверное, ничем не отличались от вождей соседних племен.

Что мы знаем о ранних царях Ярлунгской династии? Почти ничего. Только мифы и легенды, да и то в позднейшей обработке, потому что тибетская письменность появилась только во время правления Сронцзангампо. Из всех многочисленных царей до Сронцзангампо тибетская мифологическая традиция выделяет трех. Это — Няти-цзанпо, Пудэгунчжал и Лхатотори.

О появлении Няти-цзанпо рассказывают такую легенду. У одного царя родился сын с перепончатыми пальцами на руках и веками, как у птицы, закрывающимися снизу. Министры стали говорить царю, что это — дурное предзнаменование и лучше поскорее избавиться от ребенка. Царь приказал посадить мальчика в ящик и бросить в реку. Слуги так и сделали. Один крестьянин выловил ящик ниже по течению реки и вырастил мальчика. Однажды тот поднялся в горы и спустился с другой стороны. Там его встретили вожди двенадцати племен, у которых не было царя. «Ты откуда?» — спросили они. Он не знал их языка и поэтому молча указал наверх. «О, он — сын неба, — подумали люди и сказали, — будь нашим царем!» Они посадили его на сиденье, взвалили себе на шеи и принесли в свою страну, где он и стал править. Няти-цзанпо означает «Царь, восседающий на шеях». Повидимому, эта легенда передает так называемую народную этимологию. В древних текстах царя называют Нягти-цзанпо, где «Няг», возможно, является названием местности.

В дальнейшем буддийская традиция постаралась соединить легендарного тибетского царя с какой-нибудь индийской династией. Обратившись в буддизм, тибетцы стали искать свои истоки в индийской древности. Это произошло не позднее VIII в., так как именно к этому времени относится первое упоминание «индийского» происхождения ярлунгских властителей [Haarh 1969, 176]. Тибетцы были большими знатоками индийской литературы и использовали сюжет из «Махабхараты» о бегстве царя Рупати (см. выше). Но на этом они не остановились. По их представлениям, чтобы власть царей была подлинно сакральной, их род должен был быть как-то связан с Буддой Гаутамой. Тут тибетские летописцы стали немного путаться. Они называли Рупати сыном то одного знаменитого царя — современника Будды, то другого, то третьего. Самые смелые и правоверные провозгласили Рупати царем шакьев, к которым принадлежал Будда. Между прочим, сами авторы летописей находили много противоречий в таких рассказах. Они спорили между собой, пытаясь установить истину. А истина одна — буддийская традиция основательно потеснила древние тибетские легенды о происхождении первого царя, хотя и не смогла полностью их уничтожить.

Мифы есть мифы. Из них мало что можно узнать, например, об укладе жизни или социальном устройстве. Но все-таки в них часто отражается история, хотя и в причудливом, искаженном виде. Во всяком случае, из приведенного выше мифа можно почерпнуть следующее. Вероятно, тибетские цари не принадлежали к исконно ярлунгскому племени, а пришли туда из другого района и установили свою власть над местным населением. Ученые даже называют этот район — Конто, расположенный северо-восточнее Ярлунга. Основанием для такого предположения служит миф о священной горе Чжантог, с которой спустился Няти-цзанпо, — она расположена в Конто [Haarh 1969, 140]. Историк Эрик Хаар, создавший удивительное исследование о Ярлунгской династии, в котором, анализируя скучные генеалогические списки тибетских царей и чуть более веселые мифы о них, он сумел нарисовать подробную картину возникновения тибетского государства, развития древних тибетских представлений о мире, царской власти и религиозных верований, обращает внимание на то, что многие добуддийские мифы и легенды указывают на Конто как на прародину тибетских царей [Haarh 1969, 210; Hoffmann 1990, 374].

Во всяком случае, мы видим, что древние представления тибетцев о мире ограничиваются областью, в которую входят Ярлунг, Конто и Побо, где Ярлунг является ее самой западной частью. Это подтверждает гипотезу о том, что именно здесь было место формирования тибетской цивилизации, а вектор распространения ее был направлен с востока и северо-востока на запад и юго-запад, что вполне согласуется с теорией о миграции цянов, предков тибетцев. А оттуда тибетцы постепенно расселялись и распространяли свой контроль в разных направлениях, «осваивая страну как бы концентрическими кругами», по выражению Е.И.Кычанова и Л.С.Савицкого [Кычанов-Савицкий 1975, 24].

Можно предположить также, что Няти-цзанпо — не историческая личность. Уж слишком ярко в нем проявляются черты тотема. По-видимому, тибетские цари из Ярлунгской династии принадлежали к клану, имевшему тотемом птицу. На это указывает описание внешнего вида Няти-цзанпо, его перепончатых лап, «птичьих» век. Да и то, что он явился «сверху», обозначает его связь с небесным миром, «уместным» для птицы. Верхний мир — это небо. Впоследствии тибетцы стали говорить, что их цари произошли от небесного божества.

Другим популярным правителем Ярлунгской династии считается царь Пудэгунчжал, которого обычно называют девятым. О нем мы тоже знаем только по мифам и преданиям. Рассказывают следующее. Однажды в его отца, царя Григума, вселился демон, и царь решил сразиться со своим министром Лонгамом. Лонгам устроил так, что царю передали его слова о том, что тот сможет победить, если повяжет голову черной шелковой повязкой, прикрепит зеркало на лоб, положит мертвую лису на правое плечо, мертвую собаку — на левое, будет вращать мечом над головой и укрепит на спине красного быка корзину с песком. Царь так и сделал. Когда началась битва, Лонгам свистнул, и красный бык пошел за ним, рассыпая песок, который застлал глаза царю. Мертвая лиса задержала бога войны, а мертвая собака — духапокровителя царя. Размахивая мечом, царь перерезал священную веревку, связывавшую его с небом. Лонгам выпустил стрелу в зеркало на лбу царя и убил его. Три царских сына бежали в страны Конгпо, Нянпо и Побо. Так министр Лонгам завладел царством. Однажды бывшая царица забеременела во сне от света и родила чудесного мальчика. Он разыскал останки отца, построил для них гробницу, убил Лонгама и пригласил трех братьев. Двое из них не пришли, оставшись править в своих странах. Пришел лишь один, он и стал правителем в Ярлунге. Это был Пудэгунчжал. В министры он взял своего чудесного младшего брата. В его время распространилась религия бон.

Размышления над этим преданием приводят к мысли о том, что Пудэгунчжал мог быть подлинным основателем Ярлунгской династии. Легенды говорят, что он был первым из царей, который после смерти остался на земле, так как в битве с министром Лонгамом его отец перерезал веревку, по которой ранее все цари после смерти поднимались на небо. Возможно, это символическая передача идеи о том, что этот царь был первым земным правителем в отличие от его предшественников. Недаром с этого времени тибетцам пришлось устраивать гробницы своих царей на земле.

При Пудэгунчжале произошло много событий, говорящих о преобразованиях в тибетском обществе. Например, многие ученые считают, что легенда о злобном министре Лонгаме есть отражение борьбы ранних тибетских царей с силами, возглавляемыми жрецами, которые противостояли усилению царской власти. В результате этого сформировалась более сложная система, чем власть племенного вождя, а именно тройственная власть царя, министра и жреца. Некоторые хроники сообщают, что при Пудэгунчжале часть населения стала заниматься земледелием, началось использование металлов, строительство крепостей [Богословский 1962, 24-26, 30].

Юмбулаг — дворец первых тибетских царей.

Что еще можно узнать из мифов о царях Ярлунгской династии? То, что тибетцы довольно рано познакомились с буддизмом. Об этом рассказывает легенда о царе Лхатотори. Вот что в ней говорится. Уже было много царей. Но не было настоящего царя веры, покровительствовавшего буддизму. И вот святая религия обрела такового — родился Лхатотори-нянцан. Во время правления этого царя на крышу царского дворца Юмбулаг с неба упали буддийские сочинения «Панкончагчжа», «Заматогкодпа», золотой алтарь, письмена с магической молитвой буддистов «Ом мани падмэ хум», волшебная драгоценность чинтамани вместе с чашей — принадлежности для тантрических ритуалов и другие вещи. С неба раздалось пророчество о том, что через пять поколений появится некто, кто поймет смысл этих книг и предназначение вещей. (Указание на царя Сронцзангампо, согласно традиции впервые распространившего буддизм в Тибете, см. далее.) Книги были зашифрованы, царь принял их за чудо, назвал их «Тайной, вызывающей благоговение», стал поклоняться им и поместил в сокровищницу во дворце. В результате этих действий царь в шестьдесят лет чудесным образом вернул себе молодость. Всего он прожил 120 лет.

Тибетские ученые относят время жизни Лхатотори к III-IV вв. или даже к V в. Вполне возможно, что тибетцы впервые познакомились с буддийским учением именно в это время. Во всяком случае, в Китае первые буддийские проповедники появились на рубеже нашей эры. Причем путь их шел из стран Центральной Азии по Великому шелковому пути, т.е. через территории, соседние с Тибетом. Но тибетцы могли воспринять буддизм и от индийцев. Почему у тибетцев не могло быть прямых контактов с Индией в это время? Конечно, они могли быть. Знаменитый тибетский историк XV в. Гой-лоцава Шоннубал сообщал, что во времена Лхатотори два индийских буддиста посетили Тибет, и это они принесли туда буддийские сочинения и святыни, которые вовсе не падали с неба на крышу дворца тибетского царя [Ancient Tibet 1986, 168]. Сознаюсь, мне эта версия больше по душе. Однако говорить о широком принятии тибетцами буддизма в это время было бы все же неверно.

Читать далее: Бон.